Александр ВОЛКОВ

ЖИВОПИСЬ КАК СРЕДА ОБИТАНИЯ

Живопись я понимаю как живой процесс, как вечный поток, в который вступает художник с первых самостоятельных шагов.

Для меня живопись — не вопрос культуры, а проблема бытия.

С детства меня окружали картины моего отца и учителя А. Н. Волкова. Мощный цветовой поток его работ формировал мой взгляд на мир. Меня завораживали краски, просто выдавленные из тюбика на палитру, казалось, что они несут колоссальную информацию и тайну, скрытую от меня.

…Просыпаюсь, надо мной картина отца «Узбекская мадонна на фоне гор». Я любил ее разглядывать, особенно когда болел. Так хотелось попасть в эти горы… Горы — они были видны на нашей улице в ясную погоду, но были недоступны. Какие же я увидел раньше, на картине или в жизни, я не знаю.

В первые годы войны по улицам старого Ташкента проходили караваны кочевников, мимо наших окон бесконечно шествовали верблюды, лошади, ослы, на них гроздьями лепились семьи со своим скарбом. Куда они двигались и зачем, я не знаю…

Но двигались они так же, как и на картинах отца — сквозь треугольники его построений, неотвратимо и загадочно.

Подобные впечатления очень рано смешались в моем сознании в единый поток восприятия жизни. Поэтому когда я позже стал заниматься живописью профессионально, различные течения не были для меня культурологической игрой, для меня это был способ жизни художника.

В 1959 году я увидел на выставке в Москве картины Джексона Поллока, которые поразили меня свободой выражения. Это был последний толчок к беспредметной живописи.

Мне всегда было тесно находиться в плену определенного художественного направления или вида искусства, поэтому я занимался и живописью, и скульптурой, и графикой. И несмортя на с изучение художественного наследия прошлого и поиски продолжения традиций главным для меня был личный опыт восприятия и отражения жизни.

Мне кажется, что граница между предметной и беспредметной живописью очень призрачна и подвижна, поэтому свои картины, как абстрактные так и фигуративные, я строю по одним и тем же законам.

Для меня картины любимых художников — живые существа, и если их нечаянно поранить, мне кажется, что на полотнах появится кровь.